Новости

Двадцать пять лет прошло после окончания холодной войны - и вот Россия снова не в ладах с Западом. Впрочем, на этот раз спор куда более определенно ведется о геополитическом влиянии, а не об идеологии - по крайней мере, для одной из сторон. Запад так или иначе поддерживал демократические движения в постсоветском регионе, едва скрывая свой энтузиазм по отношению к различным "цветным" революциям, которые заменили закосневших диктаторов более динамичными лидерами (хотя, увы, на деле не все они оказались Всецело Преданными Идее Демократии, как поначалу притворялись).

Слишком многие страны бывшего советского блока остаются под контролем авторитарных лидеров, включая таких, которые, как президент России Владимир Путин, научились лучше сохранять демократический фасад своих режимов, чем их предшественники-коммунисты. Они презентуют собственную систему "нелиберальной демократии", которая построена на фундаменте политического прагматизма, а не универсальной исторической теории. И эти лидеры утверждают, что они заведомо более эффективны в достижении поставленных целей.

С этим трудно спорить, пока речь идет о возбуждении националистических настроений и удушении несогласных. Вместе с тем, они менее эффективны в вопросах стимулирования долгосрочного экономического роста. ВВП России, которая когда-то была одной из двух мировых сверхдержав, сейчас составляет примерно 40% от ВВП Германии и чуть более 50% от ВВП Франции. По ожидаемой продолжительности жизни родившихся сейчас Россия занимает 153-е место в мире, пропуская вперед Гондурас и Казахстан.

По уровню дохода на душу населения (с учетом уровня покупательной способности) Россия занимает сейчас 73-е место, значительно ниже прежних сателлитов Советского Союза в Центральной и Восточной Европе. Страна фактически деиндустриализирована: большая часть ее внешнеторговой выручки поступает от экспорта природных ресурсов. Ее экономика так и не стала "нормальной" рыночной, скорее, она мутировала в своеобразную форму кланового капитализма.

Да, Россия по-прежнему остается влиятельной в некоторых сферах - например, в области ядерного оружия. За ней сохраняется право вето в Организации Объединенных Наций. И, как показал недавний взлом серверов Демократической партии в Соединенных Штатах, у России есть и определенный кибер-потенциал, который позволяет ей бесцеремонно вмешиваться в выборы в западных странах.

Есть серьезные основания полагать, что такие вмешательства будут продолжаться. Учитывая глубокие связи президента США Дональда Трампа с сомнительными российскими персонажами (которые, в свою очередь, тесно связаны с Путиным), американцы глубоко обеспокоены возможным ростом влияния России на политику США - темой, которая стала предметом идущего полным ходом расследования.

После падения "железного занавеса" многие на Западе испытывали в отношении России и других стран бывшего Советского Союза значительный оптимизм, хотя переход к демократической рыночной экономике после семидесяти лет экономики плановой был весьма непростым делом. Однако, учитывая очевидные преимущества демократического рыночного капитализма для системы, которая только что распалась, предполагалось, что экономика будет так или иначе расти, а граждане будут требовать, чтобы к их мнению более прислушивались.

Что пошло не так? Кто в этом виноват (если вообще можно кого-то винить)? Можно ли было лучше контролировать посткоммунистическую трансформацию России?

Мы никогда не сможем уверенно ответить на такие вопросы: история не знает сослагательного наклонения. Я лично считаю, что проблемы, с которыми мы сейчас сталкиваемся, частично являются следствием ущербного "Вашингтонского консенсуса", который и определил характер переходного периода в России. Влияние этого подхода сказалось на стремлении реформаторов к проведению приватизации любой ценой - причем скорость осуществления приватизации считалась наивысшим приоритетом по сравнению со всеми прочими новациями, включая создание институциональной инфраструктуры, необходимой для нормального функционирования рыночной экономики.

Пятнадцать лет назад, когда я писал книгу "Глобализация: тревожные тенденции", я утверждал, что такой "шоковый" подход к экономической реформе был грубейшей ошибкой. Однако защитники этой доктрины предлагали набраться терпения и приберечь окончательные оценки до тех пор, пока последствия реформы не проявятся вполне.

Но сегодня, по прошествии четверти века после начала переходного периода, проявившиеся с самого начала явления стали еще более ясно выражены. Те, кто утверждал, что уже созданные отношения частной собственности сами по себе непременно приведут к усилению общественного запроса на верховенство права, трагически ошиблись. Россия и другие страны с переходной экономикой отстают сегодня от развитых стран еще больше, чем прежде. ВВП некоторых стран с переходной экономикой находится даже ниже того уровня, который был у них в начале переходного периода.

Многие в России считают, что Казначейство США поддержкой "Вашингтонского консенсуса" намеренно подрывало экономический потенциал их страны. Это мнение обычно подкрепляют фактами глубокой коррумпированности команды Гарвардского университета, которая была собрана для "помощи" России во время ее переходного периода (эти факты были собраны в подробном отчете, опубликованном изданием "Institutional Investor" в 2006 году).

Я считаю, что причины этой неудачи были менее зловещи: ущербная реализация идеи, даже при самых благих намерениях, может привести к очень тяжелым последствиям. Кроме того, возможности соблазниться получением личной выгоды, которые предлагала Россия, были слишком велики, чтобы некоторые из "помощников" могли этому соблазну противостоять. Очевидно, что процесс демократизации России требовал усилий, направленных на обеспечение всеобщего процветания, а не на осуществление политики, ведущей к созданию олигархических структур.

Но прежние политические провалы Запада не должны подрывать его решимость здесь и сейчас способствовать созданию демократических государств, уважающих принципы прав человека и международного права. Сегодня США изо всех сил пытаются помешать администрации Трампа сделать нормой его политический экстремизм - будь то запреты на въезд для мусульман, экологическая политика, отрицающая научный подход, или угроза перестать выполнять обязательства в области международной торговли. Нарушения норм международного права другими странами, (например, действия России в Украине) по тем же причинам ни в коем случае нельзя воспринимать как норму.

Джозеф Стиглиц
лауреат Нобелевской премии по экономике,
профессор Колумбийского университета,
главный экономист Института Рузвельта

Copyright: Project Syndicate, 2017

Перевод: Liga.net